Интервью

Казахские узоры: в поисках утраченной гармонии

Десять лет назад художник Айжан БЕККУЛОВА вернула старому казахскому слову «шебер» его истинное значение. Шебер, то есть Мастер. С большой буквы. Именно так она назвала республиканский конкурс ремесленников, в котором вот уже десять лет участвуют мастера-ювелиры и оружейники, войлочники и вышивальщики, косторезы и кожевенники со всего Казахстана. Были открыты десятки новых имен. Достойное признание и поддержку получили зрелые мастера. И, самое главное, оказалось, что традиционные казахские ремесла могут быть привлекательными для молодых, а слова «шебер», «зергер», «уста» порой звучат для них гораздо интереснее, чем «маркетолог», «менеджер» и даже, вы не поверите, «бизнесмен».

Айжан Беккулова — председатель Союза ремесленников Республики Казахстан и президент общественного фонда Our Heritage («Наше наследие»), который занимается программой «Развитие ремесел и возрождение народных художественных промыслов в Казахстане». В сферу ее влияния входит все наше ремесленное наследие — огромное, но в советское время полузабытое. За что Айжан особенно обидно, говоря о полузабытом? За орнамент. За великое богатство нашего народа, о котором российский ученый, искусствовед В.Чепелев когда-то сказал: «Казахи, кажется, живут в мире орнамента».

— А потом наступила советская эпоха, — говорит Айжан. — Когда декларировалось сохранение и развитие национальной культуры, а на деле устанавливались, скажем так, стандарты национальной принадлежности — в тех же орнаментах. И я думаю, что именно тогда произошел этот сдвиг в нашем сознании, когда казахский орнамент замкнулся только на мотиве «кошкар мюиз» (бараний рог. — И.К.). Этот шаблон закрепился особенно после появления театра на казахской земле. У театра свои принципы создания костюмов, необходимо было что-то более броское, яркое, такое, чтобы было видно из зрительного зала. Поэтому казахские национальные костюмы стали упрощаться, стали увеличиваться в масштабе орнаменты, и в конечном итоге получились вот такие орнаменты-лопухи, что и укоренилось в сознании очень многих, в том числе казахов, как традиция нашего народа.

— И мы продолжаем следовать этой традиции до сих пор, причем не только в театре или на эстраде…
— Да. Но если все-таки потрудиться и заглянуть в архив и найти иллюстрации с историческими костюмами, вряд ли вы найдете там такие крупные однотонные орнаменты. Да, сама площадь орнамента была достаточно велика, розетки большие, скажем, на спине. Но они были разбиты на мелкие детали, небольшие цветовые пятна, и сама композиция узора, и эти цвета находились в полной гармонии. А самое интересное происходило дальше, когда богато украшенная орнаментом вещь, и не важно, был это расшитый чапан или, например, ковер — тускииз, плавно вписывалась в жизнь, в быт казахской семьи. Вы уже процитировали слова Чепелева о том, что казахи жили «в мире орнамента», но до него было немало путешественников, которые писали, что, когда они заходили в казахскую юрту, их поражало изобилие цвета, но оно ни в коем случае не раздражало, напротив, было очень органичным и гармоничным. Казахи в ту пору использовали натуральные красители, которые практически всегда сочетаются друг с другом, и даже наличие рядом двух таких активных цветов, как красный и зеленый, не вызывало диссонанса. Добавьте к этому еще такой момент, что орнамент нес, помимо декоративной функции, еще и защитную, он защищал наш дом — все эти декоративно-прикладные элементы убранства юрты, бау, баскуры, жиек…

— Тогда можно вернуться к мотиву «кошкар мюиз»? Потому что те, кто сегодня даже не использует, а насаждает везде (вплоть до мусорных урн) «кошкар мюиз», иногда объясняют эту свою привязанность смысловой нагрузкой, которую он несет.
— «Кошкар мюиз» — это на самом деле один из очень мощных символов — благополучия, богатства. Причем у него немало разновидностей. Но здесь необходимо сказать, что этот орнамент, как правило, использовался для декорирования сырмаков и текеметов, то есть напольных изделий. Представьте, пол, ковер и орнамент, который ритмично повторяется много раз. Это тоже очень эффектно и, опять-таки, гармонично! Примером могут послужить огромные сырмаки, что хранятся в Алматы в Центральном государственном музее. На них особенно четко прослеживается то самое равновесие между орнаментом и фоном, которое характерно для казахского орнамента. Мы даже не всегда понимаем, что фон, а что сам узор. Потому что человеческий глаз может вытащить в качестве основного рисунка или то, или другое, это как инь и янь, как день и ночь, которые не могут существовать друг без друга…

— Раньше эту символику, смысл и значение орнаментов детям объясняли их родители, вернее, бабушки и дедушки.
— А сегодня бабушки и дедушки сами этого не знают. Поэтому я считаю, что вот это «обучение орнаменту» или «привыкание к орнаменту», если больше и дальше, то познание казахского искусства, казахских традиций через быт нужно начинать еще в яслях. Там должны быть панно, обучающие и развивающие картинки, игрушки. Почему наши дети не играют с бесиком (люлькой. — И.К.)? Почему у них есть всевозможные игрушечные коляски и кроватки, но нет своего родного бесика? Почему у них есть дома Барби, но нет моделей юрт? И это «камень в огород» не только наших мастеров, но и предпринимателей, потому что, по-моему, модель юрты могла бы стать потрясающим конструктором, а потом ее можно было бы сделать нашим брендом и распространить по миру. Или, например, вы наверняка видели игровые вигвамы, в которые детям так нравится залезать. Почему не может быть игровой юрты?

И, возвращаясь к орнаменту, тем же казахстанцам, кто хочет самостоятельно заниматься обучением своих детей, а не ждать, когда это сделают ясли и школа, а может, и самим учиться, могу порекомендовать книгу Ерлана КОЖАБАЕВА «Казахский орнамент». Автор собирал материал по крупицам в течение 20 с лишним лет, освоил огромнейший объем. И сейчас, как мне кажется, это должна быть настольная книга любого художника-прикладника, да и просто любого казаха, который хочет узнать то, что он должен был знать с детства и знал бы, если бы однажды не прервалась связь поколений и времен.

— Но, судя по тому, как развивается ваш конкурс ремесленников «Шебер», эту связь все-таки можно восстановить?!
— Надеюсь, по крайней мере, мы пытаемся это делать. Раз уж мы говорили сегодня об орнаментах на коврах: пару лет назад мы проводили в Кызылординской области тренинг по традиционному номадическому методу изготовления текемета и пригласили в качестве консультанта местную мастерицу. Ей за 70, она не делала текеметы уже лет 20, но с удовольствием отозвалась на нашу просьбу, потому что понимает, что передавать мастерство надо. А она, как мы увидели уже в ходе тренинга, на самом деле была одной из лучших мастериц. Сохранились навыки, глазомер, умение выкладывать орнаменты, что называется, не глядя. Она четко все рассчитала, сделав три розетки и соблюдая при этом по нашей просьбе как технологические, так и этнографические традиции. Все эти прибаутки, песни, поговорки, которые сопровождают процесс изготовления текемета, вплоть до такого интересного обряда, когда текемет уже практически готов и его нужно выровнять, его скручивают, сажая внутрь либо женщину, которая никак не может забеременеть, либо девушку, которая мечтает выйти замуж. Для меня это было новостью! И мы провели этот обряд по всем правилам.

— И кого вы завернули в текемет?
— Попросилась местная жительница, которая хотела выйти замуж. Я не знаю, удалось ли это ей потом или нет, но она расцвела буквально на наших глазах.

Индира КАРАУЛОВА
Фото из архива Айжан Беккуловой

Статьи по Теме

Back to top button