НовостиОбщество

Боль и память народа

Первая половина ХХ века, пожалуй, один из самых трагических периодов казахской истории. Казахский народ прошел через череду страшных потрясений, в этом ряду — голодомор начала 1920-х и 1930-х годов.

Бедствие

Тяжелый след оставили после себя годы массового голода 20-30-х годов минувшего столетия. В 1921-1922 годах Поволжье и Казахстан охватил массовый голод из-за неурожая и разрухи времен гражданской войны. Ситуация ухудшалась тем, что государство усилило принудительные сборы с населения продуктов питания, а также различных налогов. Рост количества голодающих был связан и с тем, что в Казахстан прибывали вереницы голодающих из России. В этой связи 21 июля 1921 года была создана Центральная комиссия помощи голодающим при ВЦИК (Всероссийский центральный исполнительный комитет. — Авт.), председателем которого был избран Михаил Калинин, в Казахстане эту комиссию возглавил известный государственный деятель Сейткали Мендешев.

О масштабе голода свидетельствует тот факт, что только весной 1922 года в республике в тяжелейшей ситуации оказалось около 2,3 миллиона человек, а летом этого же года только на территории Западного Казахстана в таком положении оказались до 82% жителей. В одной только обширной основной житнице автономной республики — Акмолинской губернии — число голодающих достигло 472 тысяч человек.

Несмотря на нехватку финансовых ресурсов и квалифицированных управленцев, к 1923 году голод несколько спал: всеобщая мобилизация людей давала свои плоды. Более того, на это бедствие откликнулись и международные организации, в том числе и Красный Крест. Практически вся алашская интеллигенция встала на защиту своих голодных соплеменников.

Новый виток

Первые сигналы нового витка голода появились уже в самом начале 1924 года. Особенно тяжелая ситуация сложилась в Центральном Казахстане. К примеру, Акмолинский уездный исполнительный комитет сразу же известил Оренбург и сообщал, что на 1 апреля 1924 года в районах с проживанием казахского населения голод имел место в Карагандинском, Нуринском, Захаровском, Асан-Кайгинском, Сары-Аркинском, Сары-Суйском, Кургалджинском, а также в самом городе Акмолинске и его ближайших окрестностях. Численность казахов, оказавшихся в сложной ситуации, составила около 12 тысяч человек, смертных случаев на это время было зафиксировано около 100 человек. Как сообщалось в сводках того времени, «голодающие переселенцы толпой приходят в ЦИК и просят помощи». С целью выявления реальной картины голода в районы с преимущественно казахским населением были командированы ответственные товарищи во главе с бывшим алашским деятелем Хайретдином Болганбаевым.

Председатель Совнаркома Сакен Сейфуллин лично выехал в места массового голода. Под его непосредственным руководством правительство республики занималось ликвидацией последствий повторившегося голода. В августе 1924 года он побывал на территории Акмолинского уезда, по итогам которого сделал следующие выводы для себя и своих коллег: «У меня создалось впечатление, что население значительно обеднело. Главная причина — голод, которым охвачены 17 южных волостей Акмолинского уезда. В самом Акмолинске голодающие бродят и просят милостыню». Всего, по неполным данным, в 1922-1924 годах от голода погибло до 1 миллиона человек. Но страшнейшая трагедия еще ждала впереди.

Выселение

Установление советской власти и борьба с голодом происходили в условиях острейшего противодействия новой власти: наметившаяся тенденция союза большевиков с национальной элитой в лице представителей алашской интеллигенции была фактически свернута к середине 20-х годов. Становление нового типа государственного управления — это был, по существу, тоталитарный режим, неотъемлемым атрибутом которого выступали политические репрессии, направленные на подавление любого инакомыслия.

В 1926-1927 годах в республике сделана попытка осуществить передел пахотных земель и пастбищ, который должен был ударить по наиболее зажиточной части аула, но передача этих земель беднякам практически ничего не дала — теория классовой борьбы не совсем подходила для аула.

В 1928 году в республике приступают к более радикальной и бесчеловечной мере: около 700 крупных казахских баев со своими семьями были насильно выселены за пределы округов с полной конфискацией всего имущества и скота. В сельскую местность для этой хорошо спланированной акции из разных местностей направили 4812 уполномоченных с жесткими инструкциями и широкими полномочиями. У баев и даже части середняков тогда конфисковали 145000 голов только одного крупного рогатого скота. К примеру, только с 1928 по 1932 год численность верблюдов уменьшилась с 1042000 до 63000 голов, то есть в 16,5 раза.

Ситуация осложнялась и тем, что в 1927 году в степи была страшная засуха, зима 1928 года сопровождалась джутом. Более того, несмотря на начавшийся голод, большевики не отказались от реквизиции зерна и мяса.

Традиционному хозяйству степняков был нанесен ощутимый удар: они оказались без главного средства производства, в связи с этим происходило массовое обнищание скотоводческих хозяйств. Прибывшие по направлению местных органов власти «уполномоченные» без всякого разбора применяли репрессивные меры. Иногда конфисковалось имущество не только баев и середняков, но и бедняков, находящихся в близком родстве с баями. При высылке не проявляли какой-либо жалости даже по отношению к детям.

Степняки, никогда не покидавшие родовые земли, вдруг оказывались изгоями и расселялись на чужой территории. Иногда их высылали далеко за пределы республики — в Украину, Россию, Узбекистан и т.д.

Борьба с баями и кулаками была явлением двусторонним: в это же время в республику из других регионов СССР прибыло около 180 тысяч раскулаченных также без скота и имущества, без права наделения землей, что заметно усложнило социально-экономическую ситуацию в крае.

Кризис

Расправившись с крупными баями, частью середняков, а также проведя первую волну преследования национальной интеллигенции в 1928-1930 годах, в стране принялись за массовое вовлечение бедняков и середняков в колхозы, насильно переводя их на оседлый образ жизни. Степняки, на протяжении почти 6 тысяч лет занимавшиеся кочевым и полукочевым скотоводством, в один день были вынуждены стать оседлыми жителями. Произвольно выбрав места, возводили юрточные поселения со стройными улицами, характерными для оседлых поселений, и рапортовали в респуб­ликанский и далее союзный центр о процентах «добровольного выбора» коллективной формы хозяйствования. Советская власть в Казахстане по указанию центра заметно форсировала процесс создания колхозов: если в 1928 году в республике в колхозы вступило около 2% всех хозяйств, то в 1934 году — 89,9%, а к 1938 году и вов­се завершился процесс перевода скотоводов в оседлое состояние, когда все аульное и сельское население было насильно записано в наспех созданные полугосударственные предприятия.

Наряду с коллективизацией не прекращалась хлебозаготовительная кампания. Однако зимой в 1927-1928 годах власти столкнулись с серьезным кризисом хлебозаготовок, поскольку поставки сельскохозяйственных продуктов государству сильно сократились.

Оказавшись без скота и зерна, народ испытывал огромные трудности. Срывались планы заготовок зерна и мяса. Власти приступили к жестким и силовым мерам. За невыполнение плана осудили десятки тысяч казахстанцев: только с января 1928 года по 15 декабря 1929 года таких оказалось 52300 человек.

Параллельно скот и инвентарь в явочном порядке объявлялись общественными. Оставшись без надлежащего присмотра и ухода, корма и воды, скот массово погибал, другая часть сознательно вырезалась хозяевами.

Этим самым была заметно подорвана животноводческая база республики: на начало 1933 года республика имела всего 5,5 миллиона голов скота, в то время как перед началом коллективизации эта цифра достигала 40,5 миллиона.

Трагедия

Казахи, служившие в государственных учреждениях, а также представители национальной интеллигенции продолжали доказывать, что интересы и потребности кочевников следует обязательно учитывать, что традиционная казахская скотоводческая экономика больше подходит к условиям степи и любая попытка подчинить его земледелию может привести к непоправимым последствиям и катастрофе. По их мнению, любые навязанные силой и со стороны быстрые преобразования в практике казахского скотоводства могут привести к трагедии народа. Кстати, об этом писал еще в 1864 году известный просветитель Чокан Валиханов в своей статье «Записки о судебной реформе»: «Реформы же насильственные, привитые, основанные на отвлеченных теориях или же взятые из жизни другого народа, составляли до сих пор для человечества величайшее бедствие».

В этих сложных условиях начался страшный голод и невиданное ранее массовое бегство казахов из аулов в города, на шахты и рудники, а также за пределы республики. В этой связи заместитель председателя СНК РСФСР Турар Рыскулов в своем письме Сталину в 1933 году указывал на тяжелейшее положение казахского населения, их откочевки и, как следствие, голод и эпидемии, которые приняли угрожающие размеры: «Это не просто кочевание, а в значительной части бегство голодных людей в поисках пропитания.

Откочевники по отдельным районам доходят до 40-50% всего количества населения районов». В своем письме он предлагал конкретные и действенные меры по спасению беженцев от неминуемой гибели — призывал раздать собранный скот местному населению.

Оставшись без своего скота, казахский народ пережил одно из самых тяжелейших потрясений в своей истории — массовый голод, унесший жизни почти половины населения республики — около 42% от общей численности.

Известный англо-американский историк Роберт Конквест отмечал, что коллективизация в Казахстане обернулась колоссальной человеческой трагедией казахов. Среди убиенных оказались и свыше 200 тысяч представителей других национальностей. Численность умерших от голода варьируется от 2 до 4 миллионов человек, а некоторая часть спаслась от голода, мигрируя в сопредельные области России и республик Средней Азии, а также ряд зарубежных государств: по оценкам специалистов, таковых было свыше 1 миллиона человек. Голод коренным образом изменил этническую структуру Казахстана: по переписи 1937 года численность коренного населения упала до исторического минимума. Эти преступления и геноцид казахского аула никогда не должны повториться. И мы должны помнить о тех страшных годах.

Зиябек КАБУЛЬДИНОВ,
директор Института истории
и этнологии им. Ч. Валиханова

Статьи по Теме

Back to top button