СУДЬБЫ ЭТНОСОВ
Это было лучшее время Москвы. После Олимпиады Москва по особенному расцвела, похорошела… И это потому, что мы поступили на учебу. С началом сентября мы приступили к учебе. Занятия начинались очень рано. Лекция с 9.30. Поэтому мы пораньше выходили из общежития. Наше общежитие находилось на улице Б. Галушкина в районе ВДНХ, а учебный корпус — рядом с Белорусским вокзалом.
Здесь же известные всем Дом кино, Тишинский базар, чуть поодаль — зоопарк. На Малой Грузинской улице — наши старшие курсы обучения на сценаристов и режиссеров. Недалеко от нас и дом кумира многих Владимира Высоцкого. Сокурсники наши — джигиты что надо, все как на подбор. Александр Кайдановский, сыгравший главную роль в фильме А. Тарковского «Сталкер», выдвинутый на «Оскар», или руководитель ансамбля «Самоцветы» Стас Намин, прежний главный редактор Рижской киностудии Лео Раге. Александр Зельдович, сын академика Ефима Зельдовича и известной писательницы Аллы Гербер и т.д. Среди 30 парней и девушек находился и я. Лекции нам читали известные режиссеры, имена некоторых из них мы раньше знали только по газетам и журналам или видели на экранах телевизоров. Я сразу узнал Эльдара Рязанова, ведущего «Кинопанорамы». Здесь же были Эмиль Лотяну, снимавший фильмы «Табор уходит в небо», «Мой ласковый и нежный зверь», Глеб Панфилов, Никита Михалков, Владимир Грамматников и мой мастер Сергей Соловьев. Для нас это была честь и особая гордость — то, что нам читали лекции и проводили занятия лучшие представители интеллигенции того времени. И особенно хотелось бы назвать талантливого философа, ставшего легендой при жизни, Мираба Мамардашвили, писателя-историка Натана Эйдельмана, культуролога, выдающегося ученого Паола Волкова, одного из первых советских режиссеров Леонида Трауберга, автора сценария о Ленине Сергея Юткевича, а также других, читавших нам лекции. Обо всем этом я пишу по прошествии многих лет. Теперь понимаю, что тогда не осознавал истинную цену многого.
Как-то однажды нашу лекцию перенесли на 10.00. Что за лекция, кто ее читает — все это было загадкой. Однако мы, парни и девушки, только поступившие на учебу, занятия не пропускали. Когда пешком добрались от метро, перед учебным корпусом уже было полно народу. Машины негде было ставить, их было больше, чем обычно. В помещении тоже давка — не протолкнешься. В большинстве это были незнакомые нам люди. Седовласые мужчины и дамы бальзаковского возраста. Наш кинозал на первом этаже был битком набит людьми. Словно вступая в пределы чужого дома, мы нерешительно вошли. Прямо передо мной стоял человек с узнаваемыми чертами лица… «Боже мой, как имя этого актера? Уж не Альберт Филозов ли это?» В зале, кажется, нет свободных мест… Подумал было, что это лекция кого-то другого, но кругом сидели парни и девушки с нашего курса. А когда увидел в дальнем углу зала Андрея Миронова, стоявшего, облокотившись о деревянную стену, все остальное перестало существовать для меня. «Вот это да… Да это же знаменитый Миронов!..» 
У каждого из нас было свое место в этом зале. Это был неписанный закон. Мое место было свободно. С трудом протиснувшись сквозь ряды дополнительно поставленных стульев, только собрался сесть на свое место, как осознал, что Андрей Миронов стоит. Мне стало неловко… Меня возмутило, что такой талантливый артист стоял у стены, а приехавший из Туркмении Аман Джумаев сидел, развалившись, как ни в чем ни бывало.
— Здравствуйте, садитесь на мое место, — показал я на стул. В это время Вера Игоревна Суменовна, заместитель директора, откуда-то сбоку сказала мне: «Талгат, вы сами садитесь… лекция прежде всего для вас… А гости постоят». Удовлетворенный моей вежливостью Миронов улыбнулся мне и сказал: «Спасибо, вы сами садитесь». От радости сердце так и заколотилось в груди: «Эх, если бы мой друг Муса увидел эту сценку!» — довольный собой я устроился на своем месте. Вскоре к трибуне, с которой читались лекции, подошли Никита Михалков, наш директор Ирина Кокорева и еще три незнакомых нам человека. Директор представила стоявшего рядом гостя. Когда она сказала: «Доброе утро, друзья! Сегодня у нас в гостях известный ученый, историк-этнограф, поэт, человек-легенда Лев Николаевич Гумилев», зал вскочил с места и бурно зааплодировал.
— Нам было нелегко уговорить Льва Николаевича приехать и почитать лекцию… Лев Николаевич, большое спасибо! Низкий поклон за то, что сразу явились к нам, хотя всю ночь ехали из Ленинграда и подустали, наверное…
Я впервые слышал такую фамилию. Поначалу подумал, что это неизвестный мне сценарист или режиссер. Оказывается, он ученый. Наш гость — мужчина среднего роста, полноватый, с зачесанными в одну сторону жидковатыми волосами. На левой щеке чуть выше губы — родимое пятно, при ходьбе слегка приволакивал одну ногу. Когда поздоровался, стал заметен дефект речи — он не произносил полностью звук «р» и к тому же слегка заикался. Этот человек приступил к своей лекции.
Он начал рассказывать об истории человечества с начала появления на планете и особенностях его деления на этносы. Для меня это был первозданный материал. Передо мной открывались загадочные, доселе неизвестные миры. Лектор продолжал говорить. В небольшом зале полным-полно народу. И все слушали затаив дыхание. Одно поражало: в руках лектора нет ни книги, ни конспектов.
Все он рассказывал по памяти, в каком веке, с каким народом происходило событие. В тот день я впервые услышал много нового об истории Европы, Ближнего Востока, Китая, Индии и Америки. Когда ученый стал подробно сообщать, в каком веке, в каком государстве какие монархи или короли правили или даже какие буддийские монахи родились в каком году и в каком умерли, я оказался в ступоре, сидя с разинутым ртом и вытаращенными глазами. Что это за чудо, что за знания!.. Что за волшебное свойство все помнить у этого человека… Три часа лекции прошли как три минуты. Вместе со взволнованной толпой я вывалился наружу. Ученый вынул из кармана папиросу и закурил. Он, как и мой отец, курил папиросы. В какой-то момент из толпы, окружавшей ученого, вытиснулся некий человек, и я тотчас пробрался на его место. Люди наперебой задавали ему вопросы. Гумилев посмотрел на меня и спросил:
— Откуда будете, дорогой?
Я ответил, что из Казахстана.
— Мне нравится Казахстан… Когда-то мне пришлось побывать там в определенное время, — сказал он. В это время я с видом человека, давно поднаторевшего в истории, не теряя времени, спросил:
— Действительно в истории был народ под названием джунгары? Если был, то где он сейчас? Нет же его.
Он заулыбался и сказал:
— Эти вопросы будем обсуждать в следующий раз.
В это время наш директор Ирина Кокорева распахнула дверцу «Волги» и, посадив дорогого гостя в машину, попрощалась с нами. Они уехали. Растерянный, я остался стоять на месте. Наверное, у меня был озадаченный вид: «Кто это? Откуда взялся этот ученый? Если все эти люди были готовы слушать его стоя, даже не имея возможности сидеть, значит, этот человек далеко не простой. Как же его фамилия и имя? Лев Николаевич Гумилев?»
И я с нетерпением стал ждать вторую лекцию Льва Гумилева. Выяснилось, что этот человек приезжает к нам на лекцию из Ленинграда. Почтенный ученый приезжал к нам раз в две или три недели. И мы слушали каждую его лекцию с беспредельным вниманием. Именно от него впервые узнал я тайны происхождения и судьбы этносов.
Я понял, что этнос есть феномен биосферы, что теория пассионарности отражает явления исторического процесса этногенеза. Когда Лев Николаевич в который раз повторил слова своего учителя, академика Б.Я. Владимирцева: «Я хочу понять, как и почему все это произошло», в моей голове забрезжил свет понимания. На первый взгляд это воспринимаешь как слова ученика и мысли учителя.
Однако в подтексте лежала глубокая мысль. Гумилев приезжал к нам до начала декабря. То, что я понял в итоге, — взгляды Гумилева на этногенез на порядок возвышались над сознанием общества, исторической науки и особенно расходились с мнениями ведущих ученых и историков страны. Его открытия, к которым он шел в течение 30 лет, подвергаясь репрессиям, побывав в тюремном заключении, как представляется, до сих пор не получили должной оценки с точки зрения истинного исторического подхода. Лишь во время второй лекции я узнал, что его мать — легендарная поэтесса Анна Ахматова, а отец — поэт Николай Гумилев. Лев Николаевич — сын Николая Гумилева — настоящая пассионарная личность…
НИКОЛАЙ ГУМИЛЕВ
…Явилась юность — праздник мира,
В моей груди кипела кровь.
И в блеске солнечного пира
Я увидал мою любовь.
Она во сне ко мне слетала
И наклонялася ко мне.
И речи дивные шептала
О золотом, лазурном дне.
Припоминаются слова Абыза (мудреца) из либретто великого Мухтара Ауэзова «Енлик — Кебек»: «Ну что делать, перезвон-всполохи, всполохи-перезвон… Мечты бедняжки-юнца. Чудесный облик весны… Светозарное дыхание мая. Хочу молодость видеть именно такой…» Кажется, Абыз посвятил свои слова именно этим строкам Гумилева. Особенно первой строке оригинала: «Явилась юность — праздник мира»… Какое прекрасное олицетворение…. «В моей груди кипела кровь»… Истинный образ… Абыз намекает именно об этой неуемной силе… Бурлящая, взрывная вольная сила, не вмещающаяся в тесную грудь… Природный характер, подобный бурлящему горному селю, падающему с выси, сметающий все впереди себя, будто пушинки… Это молодость… это тайна чувства, величие любви…
Николай Гумилев родился в Кронштадте в семье корабельного врача Степана Гумилева, мать звали Анна Ивановна. Николай Гумилев — видный русский поэт, переводчик, литературный критик, ученый, путешественник. Во время Первой мировой войны трижды был награжден Георгиевским крестом, прослыл героем. Муж Анны Ахматовой — высочайшей вершины русской поэзии. Николай Гумилев был задержан 3 августа 1921 года по обвинению в участии в тайном обществе Таганцева. Без проволочек был приговорен к расстрелу решением Петроградского губчека. Среди безвинных жертв произвола (61 человек) был и честный патриот русского народа, этнограф, ученый-историк, положивший голову на плаху. До сих пор неизвестно, где они были погребены. Самые бесчеловечные, жестокие преступления в истории человечества, от которых стынет кровь, всегда прикрывались развевающимися большими знаменами. Ну а самое отталкивающее в этой жестокости — это язва, порок, который нес большевизм, выпестованный Лениным. Убийство человека — это грех, а расстрел поэта, можно сказать, чудовищная подлость, зверский оскал жестокости.
В 1910 году Николай Гумилев женится на молодой поэтессе Анне Горенко. Как бы то ни было, на их свадьбе не было никого из родственников Анны. Причиной было то, что они с сомнением отнеслись к их браку. Через некоторое время Николай Степанович уезжает в Африку, Анна Ахматова остается одна. Тем не менее, в 1911 году Ахматова знакомится в Париже с Амедео Модильяни — видным художником-модернистом, экспрессионистом и скульптором ХХ века, выросшим в Италии. Прибыв в 1906 году в Париж, он навсегда остается здесь. Рослый красивый художник, увидев Анну Ахматову, без памяти влюбляется в нее. Анна Ахматова занимает особое место в его творчестве. Красота Анны особенно запечатлена художником в галерее «Нагие девушки»… По моим сведениям, прообразом любви между молодым художником (Олег Видов) и японской девушкой (Комаки Курихара) в фильме режиссера Александра Митта «Москва — моя любовь» стали отношения между двумя талантами — Модильяни и Ахматовой. Как бы то ни было, вскоре Анна возвращается домой. Причиной было то, что она была беременна. В 1912 году в семье Ахматовой и Гумилева рождается сын Лев. Молодая мать тогда посвятила ребенку такие строки.
Загорелись иглы венчика
Вокруг безоблачного лба.
Ах, улыбчивого птенчика
Подарила мне судьба.
В эти дни между супругами пробежала черная кошка. Когда родился Лев, отец Николай не явился в роддом. Не было его и на следующий день. Наверное, по той причине, что по духу был странником. Николай Гумилев — романтик-поэт. Особенно чиста его ранняя любовная лирика, полная чувств, напоминающая пенный холодный августовский кумыс, переполняющий чашу, готовый выплеснуться через края.
Принцесса
В темных покрывалах летней ночи
Заблудилась юная принцесса.
Плачущей нашел ее рабочий,
Что работал в самой чаще леса.
Он отвел ее в свою избушку,
Угостил лепешкой с горьким салом,
Подложил под голову подушку
И закутал ноги одеялом.
Почему же ей ее томленье
Кажется мучительно знакомо,
И ей шепчут грязные поленья,
Что она теперь лишь вправду дома?
…Ранним утром заспанный рабочий
Проводил принцессу до опушки,
Но не раз потом в глухие ночи
Проливались слезы об избушке.
Разве это не пора расцвета бутона любви, набухающего на заре в груди юной девы? Словно пробуждение ото сна красавицы, ищущей сказки. Потому что это так… Прелестнице нужен внезапный подарок, неожиданный случай, волшебное мгновение. Не лихой ли джигит на белом коне на ранней заре? Если не так, неизвестный ли храбрец, все равно… Так как ранняя заря — пора, когда красавица в томлении, неге, ее влажные и пухлые губы приоткрылись, ища горячего поцелуя. Вот так поэт плетет поэтическими строками кружева чувств. Скажешь, это похоже на морозный узор, преобразивший окно зимой. Все уместно. И ты вернешься к ауэзовскому Абызу…
«Пусть мои мечты на том пути преисполнены многим… И мерещится это манящим случаем среди туманного марева где-то впереди. Что ты найдешь, что узришь на том перевале? И ты встретишь его, отправишь в полет. Не успокоить, не угомонить взволнованное чувство, вот-вот встрепенешься… И от этого страх, переходящий в печаль…»
Следуя за поэзией Пушкина, вдохновляясь мужеством Лермонтова, Николай Гумилев после странствия в 1914 году в Африке не в состоянии обрести покой чувствовал себя неприкаянным. В это время отношения с Анной Ахматовой начали ухудшаться. Поэтому, когда началась мировая война, он сам попросился на фронт в действующую армию. Николай отличился на этой войне и стал обладателем второго Георгиевского креста. Анна Ахматова, хоть не выразила особого удовольствия по поводу награды, посвятила сыну стихотворение:
Долетают редко вести
К нашему крыльцу.
Подарили белый крестик
Твоему отцу.
Было горе, будет горе,
Горю нет конца,
Да храни святой Егорий
Твоего отца.
Николай Гумилев — автор таких книг, как «Костер», «Миг», «Колчан», «Чужое небо», «Огненный столп». В возрасте 35 лет талантливый поэт нашел свою смерть на родине, в Петербурге. Многообещающий поэт, ученый, этнограф, историк с большим нереализованным потенциалом ненаписанных книг прошел по жизни как промелькнувший метеор. Помимо большого литературного наследия, он оставил за собой талантливую поэтессу, жену Анну Ахматову и сына, будущего ученого Льва Гумилева. Как и солнце, земля, вода, для рода человеческого общим наследием и богатством является и талант. Как Чайковский и Пушкин, в качестве своих принятые казахами, так и Курмангазы и М. Ауэзов были приняты другими народами. Как и наш Димаш, как наш Магжан, возвестившие весь мир о казахах, так и Николай Гумилев в свое время заявил о себе как о талантливом поэте, обещающем дать многое духовности и литературе.
Есть распространенное мнение, что поэты предощущают свой уход. Похоже, Николай Гумилев посвятил эти строки вождям большевизма того времени:
Упаду, смертельно затоскую,
Прошлое увижу наяву,
Кровь ключом захлещет на сухую,
Пыльную и мятую траву.
И Господь воздаст мне полной мерой
За недолгий мой и горький век.
Это сделал в блузе светло-серой
Невысокий старый человек.
АННА АХМАТОВА
До 1861 года, когда император Александр II отменил своим манифестом крепостной строй, Россия числилась среди отсталых народов мира. Как бы то ни было, до него правила великая царица русской империи Екатерина II. Тем не менее, в общественной жизни того времени женщины в качестве деятелей, словно пшеничное зерно в гуще проса, были редким явлением. Таких женщин, как математик Софья Ковалевская, знаменитая балерина Анна Павлова, звезда «немого кино» Вера Холодная, было очень немного. То был век рождения Чарли Чаплина, появления Эйфелевой башни, «Крейцеровой сонаты» Л.Н. Толстого, и она, как сама писала, как будто вместе с этим родилась…
Анна Горенко родилась 11 июня 1889 года на станции Большая Фонтанка близ Одессы. Ее отец Андрей был морским инженером. Вскоре семья переезжает в Царское Село, что рядом с Петербургом. Она была принята на учебу в Мариинскую женскую гимназию. В это время для нее открылись врата двух миров. Если первыми вратами была поэзия, вторыми для 13-летней девушки стало знакомство с молодым Николаем Гумилевым. Это знакомство через много лет завершится их браком. Две революции, обе мировые войны великая поэтесса встретила в Ленинграде, пережив блокаду этого города. Анна первые свои стихи написала в возрасте 11 лет.
Отец Андрей был недоволен декадентской поэзией дочери: мол, зачем тебе пачкать мою родословную. Как бы то ни было, ничто не могла остановить природный талант. Смелая девушка взяла фамилию бабушки с материнской стороны — Ахматова. По этой линии Анна Ахматова — потомок татарской ханши, берущей начало от Джучи хана, сына Чингиз хана.
Анна Ахматова — личность, чей талант занял свое место в истории русской литературы и культуры. Подобно Иисусу Христу в Новом Завете, принесшему себя в жертву во имя спасения человечества… она точно так…
Они двое — две эпохи… два общества… два государства… две легенды. Если жизнь одного стала мифом, другой — чистой легендой. Один — Христос, вторая — поэтесса Ахматова. Это женщина, которая жила в двух эпохах, вместо сладости жизни вкусила боль и горечь тяжких ударов. Как бы то ни было, это красивая женщина, видевшая в жизни и тяготы, и лишения, и потери, недостаток, испытавшая страдания, издевательства, пережившая голод и не сломавшаяся при этом.
Первая книга Ахматовой под названием «Вечер» вышла в 1912 году. Затем увидели свет книги «Четки», «Белая стая». И хотя красная большевистская революция сковала руки и ноги талантливой поэтессе, она не смогла остановить ее перо. При ее жизни, в 1924, 1940, 1946 годах НКВД три раза выносила постановление: «Анна Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии». Это было изощренным способом уничтожения поэтессы. С началом 30-х годов над головой поэтессы стали сгущаться тучи. Она жила в страхе, что вот-вот ее уведут люди НКВД, сплошь одетые в черное. Да… Этот страх не обманул ее.
Ахматовой приклеили ярлык жены Н. Гумилева — «контрреволюционера», матери арестованного Льва Гумилева, вредителя и отъявленного врага. Этот был период заточения сына в тюремной камере, в четырех стенах. Было время, когда Анна Ахматова 17 месяцев провела перед воротами тюрьмы в надежде увидеть сына, получить от него весточку. Это была знаменитая тюрьма под названием «Кресты». Перед воротами — согбенные женщины, словно побитые грозой: кто ждет сына, кто брата, кто мужа, очень много вдов. Оглашенный солдатский ор, лай псов, рвущихся с цепей… Вот так ряд голодных лет Анна Ахматова провела на площадке перед тюрьмой. 
Эти строки свидетельствуют о страданиях поэтессы:
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем — не ставить его
Ни около моря, где я родилась —
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
И пусть с неподвижных и бронзовых век,
Как слезы, струится подтаявший снег.
ГУМИЛЕВЫ — ПЛЕМЯННИКИ ДЖУЧИ ХАНА
В это время Анна Ахматова была известна не только на родине, но и за рубежом. У нее была возможность уйти в эмиграцию, однако поэтесса сочла правильным остаться на родной земле. Георгий Владимирович Иванов, поэт, писатель, переводчик, критик, один из первых русских литераторов, уехавших в эмиграцию, пишет в своих воспоминаниях:
«…1922 год, послезавтра уезжаю за границу. Иду проститься к Ахматовой. Летний сад шумит уже по-осеннему. Как тихо, как тревожно. Ахматова протягивает мне приветливо руку.
— А я здесь сумерничаю. Уезжаете? кланяйтесь от меня Парижу.
— Анна Андреевна, а вы не собираетесь уехать?
— Нет, я не уеду из России…
— Но ведь жить становится совсем невыносимо.
— Да, ну и что же?!
— Но может стать еще хуже.
— Пусть будет…
— Не уедете?
— Не уеду.
Анна Ахматова не только поэт с интеллектом и эстетической платформой, но и с большим эмоциональным потенциалом, живой реакцией. Она, словно магнит, умела притягивать к себе своим умом, знаниями, обаятельностью, мыслями, талантом. Одна из главных особенностей Анны — качество провидца, дар предощущать грядущее чуткой интуицией. Особенно ясно показывает этот мистический дар — связь Ахматовой с Музами — ее стихотворение «Молитва», позволяющее сравнить ее с казахским поэтом Машхуром Жусупом Копеевым, также имевшим способность предвидеть будущее. Посмотрите на это стихотворение:
Дай мне горькие годы недуга,
Задыханья, бессонницу, жар,
Отыми и ребенка, и друга,
И таинственный песенный дар —
Так молюсь за Твоей литургией
После стольких томительных дней,
Чтобы туча над темной Россией
Стала облаком в славе лучей.
Николай Гумилев, Анна Ахматова и их сын Лев
Один из лучших периодов жизни Ахматовой — поездка с мужем, Николаем Гумилевым, в Париж. Это было в начале ХХ века. Они прогуливались по набережной Сены, посетили триумфальную арку «Шанз-Элизе», Эйфелеву башню, Лувр, Нотр Дам. Во время поездки Анна в этот раз познакомилась с видным художником, скульптором Амедео Модильяни. Это был чудесный случай. Потому что оба талантливы, привлекательны, оба гости, приехавшие полюбоваться Парижем. Модильяни в Париже был неизвестен. Им нравилось бродить по улицам города, взявшись за руки. Присесть они не хотели по той причине, что за стулья нужно было платить, а карман художника был пустой. На самом деле, наверное, нужно быть поэтом, чтобы понимать художника, познавать его мир. Ну а красота Анны вдохновляла Модильяни. Он создал более ста картин и эскизов, посвященных Анне. К сожалению, большинство этих рисунков утеряны. Многие из чудесных рисунков пропали в руках красных большевиков, которым нравилось делать из них самокрутки, набивая табаком. А остальные исчезли во времена переездов, в архивах НКВД. Это история двух талантов. Благодаря встрече двух дарований мировая культура обгатилась великими произведениями. Особенно живопись и литература. В коллекции друга Модильяни Поле Александра — 12 картин, подлинных мировых шедевров, большинство которых в жанре ню.
Анна Ахматова по этому поводу особенно не распространялась, тем не менее, в ее записях есть такое воспоминание:
«…Все, что происходило, было для нас обоих предысторией нашей жизни: его — очень короткой, моей — очень длинной. Дыхание исскуства еще не облегло, не преобразило эти два существования, это должен был быть светлый, легкий, предрассветный час».
Для Анны Ахматовой, ни перед кем не склонявшейся, ни перед кем не робевшей, всю жизнь дорожившей человечностью, правом на поэзию, достоинством гражданина, жизнь принесла больше печали, нежели радости, больше переживаний, нежели осуществления мечты, больше невзгод, нежели благ от творчества. Только после смерти Сталина Анна Ахматова соединилась с народом. И читатель с почтением принял ее. Дважды она была номинирована на Нобелевскую премию. Получила звание почетного доктора Оксфордского университета. Она вот так выразилась о тяготах и невзгодах, перенесенных ею в течение всей жизни:
«Категория времени гораздо сложнее, чем категория пространства. Этот день для вас был ужасен, но он был днем вашей жизни. И вы хотите, чтобы не только люди, но и день вернулся, и чтобы жизнь началась с того самого места, где ее прервали, склеилось там, где ее разбудили топором? Но так не бывает. Справедливость, которая торжествует через много лет, это уже не та справедливость, которую ваше сердце жаждало тогда. Да и сердце ваше не то…»
ЛЕВ ГУМИЛЕВ
«Когда я начинал заниматься наукой, обратился к древним контактам народов, тюркам, монголам. Казалось, эта проблематика вдали от современных проблем. И вдруг национальные отношения, история межнациональных связей, вдруг все это оказалось в центре всех интересов. «Гунны — это моя радость, это мой витамин».
Автор этих слов — большой ученый русского народа, историк, переводчик Лев Гумилев, единственный сын Анны Ахматовой и Николая Гумилева.
Лев с детских лет рос на руках бабушки. Только в 1929 году, после окончания школы, приехал к матери в Петроград. В это время Анна Ахматова была в супружестве с Николаем Пуниным. На душу подростка оказывала тяжелое впечатление отчужденность отчима, натянутые отношения в доме. В такой период он сам вызвался поехать в экспедицию в Среднюю Азию. Так же как и отец, Николай, который был влюблен в Африку, сын всей душой возлюбил Центральную Азию.
Об этом Лев Гумилев писал в своих дневниках так:
«Смысл моей жизни был в том, чтобы восстановить и воздать дань кочевым народам Азии, которых я искренне полюбил».
Палящая жара Центральной Азии, солончаковая степь, белоснежные горы, устремившиеся к голубому небу зеленые сады — все это оказало сильное впечатление на душу молодого человека. Находясь в экспедиции, он начинает изучать персидский, узбекский, казахский языки. Тем не менее, по возвращении в Петроград Лев Гумилев был арестован сотрудниками НКВД.
И, хотя не было никаких доказательств против него, он один год провел в застенках тюрьмы. Выйдя на свободу, на следующий год он поступил на исторический факультет Ленинградского университета. Это был самый чистый и романтический период жизни Льва Гумилева, когда он переживал пламенную страсть к учебе, жизни, голубому небу, поэзии, красоте, девушке.
Как-то однажды по заведенной привычке он пришел в библиотеку Востоковедческого института. Занятый чтением книги великого монгольского ученого Дорджи Банзарова «Черная вера или шаманство у монголов», он по воле случая познакомился с девушкой, интересовавшейся этой книгой. Эта встреча стала для них исторической.
Так Лев Николаевич встретил в библиотеке Востоковедческого института свою мечту, свою возлюбленную. Это была приехавшая из Монголии Очирын Намсрайджав. Лев с первого взгляда влюбился в красавицу, приехавшую с Востока. Эту встречу можно уподобить встрече Модильяни с Ахматовой. Бродя по узким улицам города, полным истории, набережной Невы, они наперебой говорили о Пушкине, Достоевском, делились мыслями о будущем, так они стали неразлучными друзьями.
Чтоб навек остаться угрюмым,
Чтобы стать веселей и нежней,
Чтобы впредь ни минуты не думать
О прекрасной татарской княжне,
Чтобы пенье мое и томленье
Неожиданно вспомнила ты,
Возвращаю тебе отраженье
Чужеземной твоей красоты.
Прочитав стихотворение, Лев Николаевич сказал: «Я люблю вас, Намсрайджав, и пишу в поэзии о вас…»
Коней отбивал я и верным их роздал,
Я много добычи в Китае достал;
Но где та добыча, то ведомо звездам.
С коней и добычи я счастлив не стал.
Но ныне стою я при счастье на страже,
Я длинное к юрте приставил копье —
В ней карие очи моей Намсрайджавы,
В ней черные косы, в ней счастье мое.
Но судьба решила по-иному. Лев Гумилев был снова осужден. Интересно то, что в Норильской тюрьме он сидел в одной камере с отцом талантливого казахского поэта Олжаса Сулейменова — Омаром Сулейменовым. Отбыв срок заключения, он добровольно просится на фронт Великой Отечественной войны. Доходит до Берлина. Однако после возвращения, в 1949 году он был снова осужден. Один год заключения он провел в Казахстане в Карлаге. За семь лет тюремного заключения Лев Гумилев написал три тома своих исследований. Из них самое главное — монография «Древние тюрки».
«Я бы мог гораздо больше сделать, если бы меня не держали 14 лет в лагерях и 14 лет под запретом в печати. То есть 28 лет у меня вылетели на ветер!» — это крик души Льва Гумилева.
Подвергаясь тяжелым ударам судьбы, Лев Николаевич, тем не менее, никогда не забывал Очирын Намсрайджав. Эта история — уникальная судьба, которая могла бы украсить сюжет любого художественного произведения. Однако есть и отдушина для встречи истинно влюбленных. Как говорят, «одетый в зипун еще вернется, а одетый в саван уже нет»: через 30 лет они снова встретились. Но это была слишком запоздалая и долгожданная встреча…
Чтоб навек не остаться угрюмым.
Чтобы стать веселей и нежней,
Чтобы впредь ни минуты не думать
О прекрасной татарской княжне,
Чтобы пенье мое и томленье
Неожиданно вспомнила ты,
Возвращаю тебе отраженье
Чужеземной твоей красоты.
Этот вечер был прекрасным мгновением, оставшимся в памяти навечно. Как-то однажды, когда Лев Николаевич вышел наружу, его жена, Наталья Николаевна, сказала гостившей Очирын Намсрайджав: «Вы знаете, он однолюб и всю жизнь любил только вас. Знали ли вы об этом?»
«…каждый народ хранит в себе прошлое, и чтобы ладить с иноплеменниками, надо уважать их этническую уникальность и предвидеть их реакцию на каждое необдуманное слово или поступок. Ведь сколько сегодня конфликтов происходит из-за взаимного непонимания или ложной уверенности, что все люди одинаковы» — и эта мысль тоже была высказана в тот вечер.
Вот так, как было написано в начале статьи, я прослушал курс лекций великого ученого. Если не ошибаюсь, и Кырымбек Кушербаев, учившийся в то время в Академии общественных наук, слушал лекции Льва Гумилева. Знаю, что позже, будучи министром науки и образования, Кырымбек Кушербаев предложил Президенту дать имя Льва Гумилева нашему Евразийскому университету.
Льву Николаевичу принадлежит целый ряд ценных, содержательных трудов. Для нас особенно значим его труд «Происхождение казахского этноса». Я решил привести здесь ряд высказываний и мнений ученых о Л.Н. Гумилеве:
«Образование казахского народа Л.Н. Гумилев (многие авторы такого же мнения) связывает непосредственно с улусом Джучи, его разделением на три орды: Белую, Синюю и Золотую. Интересно, что он сетует на то, что в западной историографии указываются только две орды — Белая и Золотая. Именно с Синей ордой, занимавшей территорию от Тюмени до Мангышлака, связывает Л.Н. Гумилев происхождение казахского народа».
«Л.Н. Гумилев внес свой неоценимый вклад в изучение истории этногенеза казахского народа, научно доказав, что кочевая цивилизация дала миру систему государственного управления на громадной территории Евразии».
«К тому же Л.Н. Гумилев никогда не скрывал своего теплого отношения к казахам, как и к другим потомкам кочевых народов Евразии, утверждая, что между представителями российского и степного суперэтносов существует положительная комплиментарность, которой нет, к примеру, в отношениях русских и европейцев. Как говорил Л.Н. Гумилев в одном из интервью: «Лично мне тесные контакты с казахами, татарами, узбеками показали, что дружить с этими народами просто. Надо лишь быть с ними искренними и уважать своеобразие их обычаев. Ведь сами они свой стиль поведения никому не навязывают».
Неоценим вклад Л.Н. Гумилева в изучение древней истории, в том числе и древнего казахского народа. Он один из великих мыслителей человечества, уникальная личность. В своих научных трудах он доказал, что кочевники Великой степи, внесшие огромный вклад в мировую историю и культуру, — это великий народ. Поэтому 5 июня 2001 года по указу Первого Президента Республики Казахстан — Елбасы Н.А. Назарбаева Евразийскому университету было дано имя этой личности.
Сам я, как гражданин, считаю, что такие люди, как Никонов и Жириновский, члены российской Государственной Думы, прежде чем плевать в колодец, откуда сами пили, высказывать свое мнение о казахском народе, лучше бы прочитали труды ученого-историка своего народа.
Например, Л.Гумилев пишет о казахах следующее:
«На основе сохранившихся кочевых семей, родов — как монголов, так и тюрков — стали образовываться племенные союзы — жузы. Алтай, Тарбагатай, Тянь-Шань в сочетании с прилегающими равнинами — этот разнообразный ландшафт был местом, где зародился казахский этнос и откуда потом распространился на широкие, бескрайние степи Евразии, вплоть до Волги. Казахи, как этнос, вышли из очень красивой, богатой природой и благоустроенной страны… Хотя казахи, как народ, существовали, естественно, и раньше. Все три казахских жуза были объединены между собой политическими и культурными связами, и это была наиболее удобная форма для мирного существования кочевников в степи».
Надеюсь, что в такое сложное время эти слова русского ученого с казахской душой Л.Н. Гумилева заставят задуматься некоторых шовинистов, не видящих дальше своего носа, высказавших претензии по поводу Северного Казахстана.
«…истинная дружба народов возможна только при глубоком уважении к достоинству, чести, культуре, языку и истории каждого народа, широком общении между ними. Мы должны всячески способствовать дальнейшему расширению контактов национальных культур, их взаимному обогащению, подъему и расцвету.
P.S… в моих жилах тюркская кровь Джучи хана, основателя Золотой Орды («Арсылан-Лев Гумилев»).
Талгат ТЕМЕНОВ,
народный артист Республики Казахстан,
драматург, режиссер театра и кино
