Есть такая профессия — помогать людям, попавшим в беду, добрым словом. Причем делать это не постфактум, не в кабинетной тиши, а в режиме онлайн — по телефону «горячей линии»,
а чаще на месте — прямо в эпицентре беды. Об этой работе нам рассказывает руководитель отдела, психолог оказания экстренной психологической помощи Центра медицины катастроф МЧС Казахстана Динара ЖАКУБЕКОВА.
— Чем специалист по оказанию экстренной психологической помощи отличается от обычного психолога?
— Возьмем, к примеру, школьного психолога, которым мне тоже доводилось работать. Его контингент известен — ученики, учителя, всех их он, как правило, хорошо знает, действует по определенному плану, помощь оказывает по запросу. А психолог ЧС всегда находится в режиме ожидания, не зная, где, когда и с кем ему придется работать. Он должен приехать туда, где произошла чрезвычайная ситуация, и там, на месте, оказать экстренную помощь людям.
— А как вы попали в медицину катастроф?
— Банально, по объявлению в газете — требовался психолог. На тот момент я имела работу, но трудилась не по специальности. Было обидно, что диплом психолога пылился зря. Честно сказать, до этого про Центр медицины катастроф я ничего не слышала, но решила: попробую, рискну. Отправила резюме в тогда еще Комитет по чрезвычайным ситуациям. Потом прошла собеседование — сначала в КЧС, потом здесь — в центре. И меня взяли, работаю здесь уже три с половиной года.
— И сколько продлился ваш первый режим ожидания? Можете вспомнить свою первую чрезвычайную ситуацию?
— Первый вызов произошел в тот момент, когда я только оформляла в отделе кадров документы и села писать автобиографию. Так и не дописала, выехала с другим психологом, курировавшим меня, на пожар. Раньше никогда с пожарами не сталкивалась. Было очень страшно. Сама испытала стресс, не знала, как вести себя с пострадавшими, что с ними делать, как подходить, когда у самой ноги трясутся, два слова связать не можешь. Хорошо, опытный коллега помог. Домой вернулась поздно. Вот так состоялось мое боевое крещение. Потом привыкла, когда вызовов много, они уже не запоминаются.
— А все-таки были запоминающиеся?
— Помню, взрыв газового баллона в кафе, кажется, в Чубарах, там было много пострадавших. Было очень холодно, а я еще приехала легко одетой, думала, справимся быстро, а работать пришлось целый день. Еще ситуация — выезд ночью на обрушение крыши. Тогда пришлось оказывать психологическую помощь женщине, которая потеряла сестру — своего единственного близкого человека и осталась без крова. Ужаснее всего, когда человек остается один, без поддержки. Был страшный случай зимой, когда произошел пожар в общежитии, тогда работала с мужчиной, потерявшим в огне всю свою семью. Но, знаете, самые тяжелые эпизоды потом стараешься не вспоминать.
— Насколько эффективна помощь психолога в кризисной ситуации?
— У нас есть свой алгоритм работы. Часто при чрезвычайных ситуациях люди теряют близких и работать с ними очень сложно. При этом если психолог в силу каких-то причин сам находится в подавленном состоянии, например, недавно пережил смерть родного человека, он не сможет помочь облегчить горе пострадавшим, как бы ни старался, какой бы опыт у него не был. Поэтому в таких случаях стараемся отправить на вызов другого психолога.
— Вы всегда действуете по стандартному алгоритму или у каждого психолога имеются свои методы оказания помощи?
— Каждый психолог применяет те знания и навыки, которыми лучше всего владеет. Но также существуют обязательные правила. Например, мы никогда первыми не подходим к пострадавшему, пока его не осмотрят медики. Если человек и в дальнейшем нуждается в помощи, не оставляем его, перенаправляем к психологам по месту жительства.
— Вы применяете медикаментозную терапию или лечите только словом?
— Нет, любые препараты — это сфера врачей, вторгаться туда мы не имеем права. Помимо слова, в нашем арсенале есть и другие методы, например, дыхательная техника, массаж рук.
— То есть аптечки с антидепрессантами или седативными препаратами у вас нет?
— Нет, хотя свой «тревожный чемоданчик», который я беру на вызовы, имеется. Собственно, это сумка-укладка. Там одеяло, канцелярские принадлежности, вода, игрушки и конфеты для детей. У каждого свой набор. Я, например, беру метафорические карты. Поверьте, при ЧС все это может пригодиться психологу.
— Психологи любят применять индивидуальный подход к каждому клиенту. В экстренных ситуациях такое возможно?
— Люди ведут себя по-разному, и это нужно учитывать. Например, в силу возрастных особенностей. Пожилым людям хочется внимания и общения, им необходимо, чтобы кто-то выслушал их переживания, жалобы, мнение. Молодые часто любят демонстрировать, особенно на публике: мне, мол, ничего не надо, все у меня нормально. Но продолжаешь общаться с ними, входишь в доверие, и они все расскажут. Интересно работать с детьми, для них пожар — это часто приключение. Столько событий, пожарные машины, спасатели.
— А с кем тяжелее всего работать?
— С агрессивными людьми. Нужно отвлечь, поговорить, увести от зевак, наблюдателей. Чтобы человек переключил все внимание на тебя. В общем, тяжело, но уж такая наша работа.
— А проявление агрессии в ваш адрес случалось?
— Все бывает. Однажды у меня был курьезный случай на пожаре. Оказываю психотерапевтичес-
кую помощь погорельцу, стою, разговариваю, моя сумка на плече. Мимо проходит какой-то парень, к пожару никакого отношения не имеющий. Поравнялся со мной и вдруг, без каких-либо причин, ногой пинает сумку. Меня аж качнуло. А он, отбежав метров на десять, начинает дразниться, мол, ты вот в военной форме, а что за мной не погонишься?!
— Погнались?
— Зачем, у меня есть дело — оказывать помощь пострадавшему. А так, в нашем реанимобиле целая команда, кроме меня, водитель, фельдшер, врач — в обиду не дадут.
— Недавно были пожары в Костанайской области, в тушении которых приняли участие столичные спасатели. Психологи туда не выезжали?
— Мы дежурили на «горячей линии», проводили информационно-психологические беседы с пострадавшими. Было звонков 20, но по оказанию экстренной помощи только 2-3, остальные информационные.
Такие линии организовываются, когда случаются ЧС природного либо техногенного характера. Моей первой «горячей линией» стала Арысь. Признаюсь, было очень сложно и тяжело. Мы отвечаем на звонки, берем данные, записываем. И потом не кладем трубку, а поддерживаем связь до тех пор, пока помощь не прибудет непосредственно на место. Так, в Арысь психолог выехал из Шымкента, и пока он не добрался, мы не оставляли позвонившего нам человека, общаясь на разных телефонах, в том числе на своих собственных мобильниках. Также было и в Костанае, трубку положили только когда удостоверились — помощь прибыла.
— С суицидами иметь дело приходится?
— Раньше доводилось, но с 2018 года наша служба ими не занимается. Все-таки у нас другая специфика, лучше, когда каждый занимается своим делом. Там есть телефон доверия, при необходимости выезжает непосредственно врач-суицидолог или бригада психиатрической помощи.
— В общепринятом представлении психолог — это «прокаченный», невероятно уверенный в себе, не знающий сомнений человек. А в медицине катастроф, наверное, и вовсе супермен. Это так?
— Главные качества специалиста, оказывающего экстренную психологическую помощь, — это стрессоустойчивость и коммуникабельность. Если в первые месяцы я не знала, что происходит и что делать, то сейчас выполняю все спокойно и уверенно.
— Психология — это наука или искусство? Или, как кое-кто считает, модное шарлатанство?
— Это наука. Тот, кто закончил курсы, повесил на стену диплом и говорит: «Я все про тебя знаю» — это не психолог. Здесь нужно заниматься постоянно, проходить тренинги, семинары. И все техники испробовать в первую очередь на себе.
— А самим психологам требуется психологическая помощь?
— Регулярно проводим для коллег супервизии — это личная терапия. Бывало такое, когда психолог-новичок выезжал на первый вызов, а потом говорил: «Это не мое». И риск профессионального выгорания присутствует всегда. Именно поэтому всегда говорю молодым психологам: «Вернулись с вызова, написали рапорт, сняли форму и забыли о том, где были и что видели». И домой свои профессиональные проблемы никогда не беру, на работе я — психолог, дома — мама.
— А родным и близким оказываете помощь?
— Стараюсь обходиться без этого. У психологов принято своих родных, друзей перенаправлять к коллегам, поскольку люди, с которыми у тебя личные или близкие отношения, часто не воспринимают тебя как профессионала.
— Скажите, какой профессиональный праздник вы отмечаете — День спасателя или День психолога?
— В День психолога — 24 декабря мы созваниваемся с коллегами, поздравляем друг друга, но обычно не празднуем. А вот 19 октября мы отмечаем все вместе — и спасатели, и врачи медицины катастроф, и психологи.
— Вот мы сидим, беседуем, а вас могут вызвать на чрезвычайную ситуацию в любой момент?
— Да, возьму сумку и поеду.
— И за сколько времени нужно собраться?
— Есть «золотой час», точнее 25-30 минут, но чем быстрее, тем лучше. Филиал у нас в другом месте, добираюсь на служебной машине. А если ночью, из дома — на такси.
— А не возникает соблазн сменить экстремальную профессию на какую-нибудь более спокойную?
— Такое, если бывает, то перед отпуском. А потом отдохнешь, и мысли совсем другие. Лично мне эта работа по душе.
